Träume und Gedichte schreiben oder reiten mit dem Wind...
Niemand versteht mich so wie du!
(с) Elisabeth

Месяц, кажется, достаточный срок, чтобы осознать перемены и попытаться извлечь из них выгоду. Или хотя бы чтобы начать строить планы, думать о чем-то большем, чем эта лавка, от которой убытков больше чем прибыли. Но складывалось ощущение, что для Николая Николаевича Ставрогина перемены и возможности, которые всем волшебникам Германии так щедро подарил Геллерт, ничего не значили. Они его не интересовали. Николай вел свою обычную жизнь, к которой уже казалось бы привык. И это раздражало и удивляло Валеску. Почему ее муж не хочет большего? Почему не хочет вновь нажить состояние и дать своему сыну достойное будущее? Дело не только в школе, в которую поступит Димитрий, нет, очень важно, чтобы сын знал - быть волшебником это гордость, особенно таким волшебником как он, с древней историей и магией, которую его никчемный отец от себя отвергал и использовал только при необходимости. Какая глупость, и это глупость привела их к нынешнему плачевному состоянию, именно дружба с магглами убила двух старших сыновей Ставрогина, и Валеска сделает все зависящее от нее, чтобы подобное не повторилось с ее Димитрием.
Ей хватило месяца, чтобы на скопленные деньги купить сыну новый приличный костюм, а также чтобы привести в порядок себя. Благо у нее осталось несколько любимых костюмов из прошлой жизни, в которых было бы не стыдно появиться перед старым другом. Ей хватило месяца, чтобы решиться появиться перед старым другом, которого она не видела после замужества, но о котором читала в газетах, радуясь его победам и как за свои переживая за его поражения. Троюродный брат отца, однокурсник брата и ее немецкий принц. Валеска и не думала, что он может ее не принять. Просто не знала, что она скажет ему, когда увидит. Есть так многое, о чем они могли бы поговорить, и все это настолько мелкое по сравнению с делами Геллерта, что женщина, наверное, даже не обиделась бы, если бы он не стал ее слушать. Хотя, конечно, Валеска знала, что он не сможет ее отослать. Они все таки родственники, друзья. Тем более ему, наверняка, захочется посмотреть на маленького мага - это будущее магического мира. Мира, который должен принадлежать только им.
Из лавки они вышли рано утром, и не потому что прятались от главы семейства, который удостоился коротким и емким объяснением того, что они идут гулять и очень спешат, а по тому, что Валеска нервничала. Ее руки потели, от чего Димитрий иногда пытался вырваться и идти сам, без контроля матери, но чего ему не позволили. Особенно не по себе Валеске стало, когда ей в руку лег портал до Дрездена. Димитрий еще никогда ими не пользовался, и материнское “а вдруг что” не давало Валеске покоя, но других вариантов все равно не было. Поэтому минута страха, и вот она с сыном уже в совершенно незнакомом для них городе.
Найти резиденцию Геллерта было несложно, на удивление и связаться с главным волшебником в стране тоже. В архитектурном ансамбле пани встретил сначала домовой эльф, который очень повеселил Димитрия, а уже через несколько минут это же существо сообщило, что хозяин их примет в своей библиотеке. Они проходили коридоры и залы, украшенные лепниной и картинами. Роскошь поражала, особенного маленького Димитрия, который никогда не видел ничего подобного и теперь хотел потрогать все руками, правда мальчик пока еле успевал идти за матушкой и эльфом, так что потрогать сверкающие завитки пока у него не было времени, но глаза его горели любопытством. Валеска, естественно, заметила состояние сына, и перед тем, как войти в библиотеку, присела и обратилась к Димитрию. Она погладила его по голове, поправляя волосы, сняла с него пальто и напомнила, как ему стоит себя вести, потом женщина сама избавилась от верхней одежды, глянула в одно из зеркал и после короткого стука, держа сына за руку, вошла в комнату, где ее обещал принять ее принц.
- Геллерт, - тихо, с легкой улыбкой на губах произнесла Валеска. Какое странное чувствоа радостного волнения ее окутывало в те минуты.

Они так давно не виделись. Сколько всего успело произойти и с ним, и с ней. Вот только если Геллерт делал свою судьбу сам, то Валеска была вынуждена следовать за мужем со странными и устаревшими взглядами. И, нет, детские, придуманные чувства не заиграли новыми красками от этой встречи, просто Валеске было грустно, было обидно от того, что из всех волшебников ее родители выбрали именно Николая Ставрогина - он хоть мужчина и не плохой сам по себе, но какой-то совершенно бесхребетный, не живущий, не борящийся. Деятельная натура Валески такого не понимала. Его расшевелить, и тогда может быть Валеска его даже бы смогла полюбить. И если в России праздность мужа аккупало его состояние, то в Германии просто работать было недостаточно, чтобы вернуть им прежний уровень жизни. Под обстоятельствами надо меняться, к ним надо приспосабливаться и извлекать выгоды. Любыми способами, даже давним знакомством.
Геллерт встретил их тепло, как чета Новак в далеком прошлом всегда принимала молодого волшебника у себя в гостях. Странно, но от его голоса на душе становилось тепло и спокойно, как в детстве. Валеска улыбалась, смотря то на немца, то на своего сынишку, которого вид дяди очень насторожил. Это была умилительная картина.
- Ты мне льстишь, Геллерт. Но только ты прав, что изменилось многое. И Димитрий самое приятное из этих изменений, - Валеска задержала взгляд на сыне, а потом подтолкнула его к дивану, который им так любезно предложил Гриндевальд. - Это мой сын Димитрий. Он пока стесняется тебя, но он привыкнет и стеснение уйдет, потом еще сам не рад этому будешь. - Женщина мягко улыбнулась и приобняла своего немецкого принца за плечи. - Я так рада тебя видеть, ты не можешь себе представить. Одним своим присутствием ты заставляешь меня верить в лучшее, - Валеска дружески, словно на удачу, прикоснулась губами к щеке мужчины и после отошла к диванчику, на котором сидел Димитрий, точнее не сидел, а вертелся, разглядывая богатый дом.
Женщина села рядом с сыном, но не стала его одергивать. Она смотрела на друга детства и какое-то время молчала, вспоминая все прекрасное детство, жалея о том, что ее сыну придется прозябать в нищете в грязном Кёльне, вместо того, чтобы проводить дни на природе. Так многое испортили в их жизни магглы, что Валеска не испытывала к ним никакого сострадания, и только сейчас по-настоящему понимала все, что Геллерт рассказывал маленькой девочке. Она пережила все то, что он описывал. И это было ужасно.
- Ты добился того, о чем рассказывал мне в детстве? Тогда мне это казалось сказкой, одной из множества выдуманных историй. Хотя признаться, мне и сейчас так порой кажется. И только газеты постоянно напоминают, что ты осуществляешь свою мечту. Как ты, наверное, догадался я стала женой русского волшебника, и из-за волнений в России несколько лет назад мы эмигрировали в Германию. И Димитрий уже родился здесь. Мы сначала собирались в Польшу, к моим родителям, но там тоже было неспокойно. И пусть несколько лет я проклинала и Кёльн, и нашу медлительность (мы слишком долго оставались в России), но сейчас я так рада, что мы выбрали именно Германию.
Валеска косвенно говорила о событиях, причиняющих ей много боли, но она говорила с легкой улыбкой, очень спокойно. Она не хотела начинать свою встречу со старым другом со слез и жалоб, да и признаться, в его присутствие совершенно не хотелось плакать.

Пусть теплая, уютная атмосфера никуда не исчезла, но Валеске было невыносимо больно слушать своего немецкого принца. Он был прав. Прав как всегда и во всем. Она пришла не просто так, а просить помощи и пусть она не готова не принять что-либо для себя лично, но она хочет сделать все, чтобы ее сын видел что-то кроме нищеты, ссор родителей и банок с зельями. Валеске казалось ужасно не справедливым то, что именно ее Димитрий оказался лишен состояния и положения своего отца. Любовь это далеко не все, что должен дать отчий дом. Нужен старт, трамплин во взрослую жизнь. И начинать думать об этом, когда малышу всего два, во все не рано. Даже поздно. Многие имеют с рождения, то что у маленького Димитрия отобрали. Да, и что скрывать, Валески самой было невыносимо их положение. Увидев первый раз своего будущего супругу, узнав о его странной привязанности к магглам, девушка успокаивала себя тем, что он по крайней мере богат. А сейчас? Что у них сейчас? Что связывает их таких разных: ждущего и деятельную? Что, кроме общего сына? Вряд ли бы Валеска смогла бы хоть что-то придумать. Любовные клятвы данные не искренне работают плохо, кому как не польской ведьме это знать.
- Ты прав. Слишком во многом прав, - тихо произнесла женщина, качая головой и опуская взгляд. Геллерт продолжал говорить, а Валеску начали атаковать воспоминания о самых кошмарных днях ее жизни. Когда-то ей казалось кошмарным не пользоваться в доме магией, а теперь она вспоминала лишь о смерти, о крови и выстрелах. Об унизительном даже для нее - жены чужестранки - побеге, о тяжелой беременности и мучительных родах. И только последнее окупилось сполна. Маленький Димитрий был единственной вещью заставляющей Валеску жить и бороться. Пусть не за себя, но хотя бы за него.
Мальчик же тем временем взрослых совсем не слушал, он крутился, оглядывался по сторонам, осторожно трогая пальчиком все, до чего доставал, и при этом украдкой поглядывал на странного дядю - не заругают ли его за это? Казалось бы в своем любопытстве мальчик ничего не замечает и ничего не слышит, но стоило только хозяину дома заговорить о сладостях, как Димитрий тут же обернулся лицом к мужчине и попытался заговорить, насколько это возможно в два года.
- А какие сладости у Вас есть, дядя? Вы же взрослый.
Очень трогательно и невозможно мило. Валеска даже улыбнулась и еще раз погладила сына по голове, а потом вновь обернулась к Геллерту. Да, в ее глазах стояла печаль, но и радость от встречи никуда исчезла, ее просто оттеснили трудности и лишения.
-Спасибо, лучше чай. Он будет рад, а я благодарна. И, конечно, мы воспользовались порталом. Маггловским транспортом было бы очень медленно - я бы измучила ребенка, да и сама вымоталась бы. К тому же к вечеру нам надо будет вернуться домой. Я ничего не говорила мужу, - тут Валеска осеклась и грустно улыбнулась. Геллерт был прав, но она не хотела винить в правоте немца своего супруга. Она постоянно делала это дома, в своих мыслях, но признаваться об этом кому-то другому, пусть даже Геллерта, Валеска оказалась не готова.
- Моя жизнь никак не сложилась. А возможностей и перспектив в ней нет. Такое чувство, что мы лишь ждем, пока разоримся окончательно. И я не могу это выносить. Я не хочу, чтобы мой сын так рос, чтобы мечтал о нормальных игрушках или так, как сейчас, радовался конфетам. Это унизительно, Геллерт. И еще больше унизительно от того, что все, что у нас было отняли магглы. Ты был прав, и сейчас, и много лет назад. Магглы -животные, примитивные и жестокие. Они приходили к чужие дома, убивали и разоряли таких же как они сами и все это было с нашими соседями. Я видела это, Геллерт. И не решалась помочь. Достать палочку. Да и супруг всегда был против. Он почему-то слишком их любил. Мы жили как магглы! И теперь платим за это. Я слышала, что многим белым в эмиграции так же несладко, как и нам. Но Димитрий тут не причем. У него должна была быть другая судьба. И я все время молчала, потому что в его семье, перенявшей маггловские нравы так принято. Но теперь, Геллерт, когда ты воплощаешь в жизнь то, о чем мечтал. Когда строишь новый и лучший мир для волшебников, разве не должно и у нас что-то измениться? Николай ничего не видит и не будет делать, я знаю. Но я не могу так. Особенно сейчас, когда в ответе за маленького Димитрия.
Она не хотела быть так откровенна, но горе, копившееся годами, вырывалось наружу. В голове Валески слышалась боль и отчаяние, в глазах ее стояли слезы и как назло у нее с собой не было белых шелковых платочков с кружевной вышивкой. Их давно уже не было - заложили одними из первых.

Ей было отрадно видеть, что Димитрий показывает с лучшей стороны, если какая-то другая сторона может быть у ребенка его возраста, что он начинает говорить с Геллертом, а не только смотреть на него удивленными глазами. Да, ее немецкий принц изменился внешне, в нем не осталось ничего от юношеское слащавости, сейчас он был опытным и сильным волшебником, стойким мужчиной, который всегда знал, чего хотел и умел добиваться своих целей. С таких представителей волшебного мира маленькому Димитрию нужно брать пример, среди них расти, впитывая в себя не только убеждения, окружающих взрослых, но и магию, которая почему-то до сих пор была чужда дому Ставрогиных. Николай так отвык от магии, что ему казалось проще все делать руками - ужасное и нелепое в их условиях расточительство. Поэтому Валеске было особенно приятно видеть, какой интерес Димитрий проявляет к сильному волшебнику, вот он уже даже пытался потрогать белесые волосы Геллерта,только маленькие ручки не дотягиваются, а внимание ребенка быстро переключается на домового эльфа - дома такой игрушки нет, а если бы они жили в России, скрытые от революции за щитом, то могли бы позволить себе и эльфа как меньшее из благ магического мира. И, конечно, комплимент в сторону сына от старого друга вызвал у матери скромную, но при это преисполненный гордости улыбку. Развитие магического потенциала в Димитрие - полностью ее заслуга, Николай только и может, что рассказывать мальчику о Колдотворце, будто и не понимает, что его сын родился на территории Германии, и совсем не обязательно, что он в девять лет получит письмо из русской школы.
- Спасибо. Главное, чтобы у него возможности для развития, и не со школьного возраста, а с того момента, как в нем проснется стихийная магия - уже тогда можно многому научиться, - Женщина знала, о чем говорила не по наслышке. В ее родном доме никогда не пускали даже стихийную магию на самотек, а объясняли, показывали, как можно ее контролировать и направлять. Валеска была ведьмой, во всех смыслах, которые только можно было вложить в это слово. И она очень любила и заботилась о своем наследии, которое теперь полностью заключалось в этом мальчике. - Геллерт, Димитрий слишком мал, чтобы смотреть и ничего не трогать. Ты можешь попросить своего домовика с ним поиграть? Кажется это существо его очень заинтересовало,- Валеска помогла сыну сделать несколько глотков чая, выдала немного конфет, которые им предложили с учетом всех ранее высказанных мальчиком пожеланий, и помогла спуститься с дивана на пол. После она одернула костюм Димитрия и на польском повторила разрешение Геллерта поиграть и предупреждение ничего не трогать. И только когда сын более менее устроился, она обратила свое внимание на старого друга.
Геллерт говорил как всегда только по делу. Выразив сочувствие и разделив негодование Валески он задал единственные вопрос, который он мог бы задать в этой ситуации - чем он может помочь, если она пришла к нему и рассказывает все это? А Валеска не знала. Она пришла потому что ей было плохо. Тошно и невыносимо в их лавке, у нее уже болела голова от запаха с зельями, она не могла видеть эту убогую обстановку и как Димитрий может монотонно спускаться и подниматься по лестницам, играя. Она нуждалась в ком-то родном, знакомом, кто мог бы понять ее тревоги, разделить их и помочь. И Геллерт был идеальным кандидатом на эту роль. Сейчас Валеска была рада видеть его даже больше, чем если бы пила чай с кем-то из братьев, ведь именно немецкий принц внушил ей, что волшебники достойны всего самого лучшего. Поэтому сейчас его слова сочувствия успокаивали Валеску, позволяя ей грустно улыбаться. Ох, как ей хотелось сжать его руку в этот момент, но немец быстро перешел к делу, от чего девушка только поежилась и чуть покачала головой.
- Я… Я не знаю. Я пришла к тебе, потому что так устала быть одна. Николай меня не понимает, никогда не понимал в полной мере, но тогд это было не так важно. Даже сейчас я бы вряд ли обратилась к тебе, если бы не сын. Я просто в отчаяние, Геллерт. Я понимаю, что мой супруг пережил гораздо больше меня, потеряв сразу двух сыновей, но… Как бы это не звучало, они вмешались в маггловскую войну, не нашу войну. И за что? За то, что получили бы, если бы остались в школе? Я слышала, что в магической России сейчас дела идут лучше. А мы в итоге тут и пожимаем плоды прошлого. Но это не справедливо по отношению к моему сыну. И сейчас я не могу молчать, не могу ничего не делать, повинуясь каким-то маггловским ограничениям, которые почему-то перенял и мой супруг. Я хочу что-то делать для Димитрия. Чтобы он увидел прекрасный волшебный мир, полный загадок и возможностей, а не ограничивался лавкой с зельями и знаниями о том, что волшебной палочкой можно колдовать, - она закончила свою речь почти с надрывом. Как ей было тяжело, как долго она держала это все в себе. Как оказывается ей было одиноко все эти годы в эмиграции, пусть у с ней рядом и был всегда муж.

Кто, если не Геллерт, мог понять ее трагедию? Многие бы сказали, радуйтесь, что выжили, смогли сбежать и нашли крышу над головой. Другие бы стали говорить, что они уже получили высшее благо - сына и желать чего-то большего эгоистично, теперь надо забиться в угол и воспитывать ребенка, воспитывать, судя по всему, таким же невеждой как эти советчики Валеска, действительно, сталкивалась с не понимаем не только со стороны супруга. Например, Оливия, девушка, которая также не имеет ничего, не имеет даже дома и семьи, в отличии от Валески. Польская ведьма иногда чувствовала на себе ее осуждающий взгляд, но всегда имела такт промолчать, и в этом была принципиальная разница между ними. Валеска знала себе цену, и не собиралась ее сбивать, не собиралась мириться, особенно сейчас, когда от ее решений зависит не только она сама, но и ее маленький. Особенно сейчас, когда сказки, услышанные в подростковом возрасте, становятся явью. Начинается новая эра, новая эпоха, строится новый мир, и Валеска со своей семьей не хотела остаться на ее обочине. Она должна исправить их положение ради Димитрия, и ей так нужна в этом поддержка Геллерта. Она пришла к нему не за материальными благами или угощением для сына, в первую очередь она пришла за этим воодушевляющим разговором, при котором ее немецкий принц держит ее за руку, понимает ее и разделяет ее чувства. Воистину худшая пытка - пытка одиночеством и сегодня для Валески она была закончена.
Женщина крепче сжала в ответ руку своего старого друга и с все с той же теплой радостью подернутой болью смотрела на него. Ему тоже не безразлично. Он не отказался от своих слов, как не отказывался и в юном возрасте. Он поможет им, спасет их, подарит хотя бы для мальчика ту сказку, о которой рассказывал ее матери. Валеска в этом не сомневалась. Не сейчас, когда в голосе Геллерта было столько решительности и жестокости. Кончено, жестокости, а как без нее? Ведь идет война, война с теми, кто почему-то возомнил себя всесильными и поэтому не сдадуться без боя. К тому же магглы и сами не милосердны. Им чуждо это. Они даже выдумали себе богов, чтобы сдерживать свои животные порывы. Отвратительно, да, Геллерт. Ты снова оказался прав. Впрочем, как всегда.
-Спасибо, Геллерт. Спасибо. Это очень важно для меня. Иметь место, где все… Все нормально. Куда я могу сбежать из лавки, ведь с Димитрием много не нагуляешь, он маленький и быстро устает. А мне там иногда и правда тяжело дышать. Я даже не могу назвать то место своим домом, а Николай, кажется, привык. Я не понимаю, почему он не хочет ничего менять. Сейчас столько возможностей. Геллерт, почему?- риторический вопрос был задан в пустоту словно крик души. Она так долго терпела, столько шансов давала. Он ведь будет осуждать и обвинять ее за этот визит. Но он не имеет права. Все его действия приводят к убыткам, Валеска сама должна создать будущее своему сыну. -  Признаться, я иногда боюсь, что Димитрий унаследуют или перенимает у отца эту любовь к магглам. Это же будет трагедия, - этим страхом женщина не делилась даже сама с собой. Она о нем почти не задумывалась, но он всего был где-то в подсознании. Что если Димитрий тоже будет любить магглов и кончит как они? Или еще хуже. Как первые сыновья Ставрогина. Ужасно. Страшно. Валеска не должна этого допустить. - Поэтому я особенно благодарна за возможность для сына видеть волшебником, которые не отказались от магии и чтят свои возможности. Ты уже сегодня так много для меня сделал. Геллерт, как же мне нужно было просто высказаться тому, кто может меня понять. А ты всегда все понимаешь слишком хорошо. Еще до этих ужасных событий, не только в России, ты видел истинную, жестокую, животную природу магглов. Мы совсем другие.

Геллерт всегда обладал одной уникальной способностью - он умел заставлять людей верить ему. Он не был самым харизматичным человеком, которого знала Валеска. Его уверенность не сбивала собеседника наповал. Но его тихое спокойствие заставляло ему верить, а в некоторых случаях даже пугало. Вот только женщина никогда не видела своего немецкого в тех состояниях, когда его было лучше опасаться, или по крайней мере была убеждена, что ей и ее сыну бояться нечего. И она была права, правда лишь отчасти. Сильных людей, а точнее их влияния, всегда стоит опасаться. Жаль, что никто не объяснил этого Валеске, когда ей было четырнадцать, а сейчас было слишком поздно. Она была счастлива получить поддержку и понимание от старого друга, она услышала от него именно те слова, которые хотела, в которых нуждалась, измученная лишениями и бедами последних лет. К тому же с каждым годом ее страх за сына только рос. Мальчик души не чаял в обоих родителях, и женщине казалось, что она обоснованно боится влияния Николая, которое он может оказать на осознание Димитрием его магии. Мальчику нужно дать другого героя для подражания. И Геллерт для этого подходил идеально. Они поладят - Валеска в этом уверенна. Вы только посмотрите, как мальчик увлеченно мучает (изучает) домового эльфа и как глядит на него Гриндевальд. Женщина была абсолютна уверена, что ее друг видит в Димитрие тоже самое, что и она - он видит будущее магического мира.
- Я ведьма, - улыбнувшись, Валеска поправила немца. Почему-то именно это слово ей всегда было ближе прочих. Многие ее знакомые избегали его, считали то ли чем-то устаревшим, то ли слишком темным. А Валеске нравилось. Ей казалось, именно оно описывает наиболее точно ее магическое ощущение себя. Да, она ведьма, и она знает такие тайны, которые от многим просто не суждено понять.
- Геллерт, Николай, он ведь… Он просто запутался и пережил огромную утрату, - минуты отчаяния прошли, и женщина попыталась оправдать супруга, но больше слов не нашла. Многие переживали горе и потери, но не все из-за этого прекращали свою жизнь и запирали себя в четырех стенах и предрассудков. Валеска считала, что должна в любой ситуации оставаться на стороне супруга, в первую очередь она винила магглов, хотя прекрасно знала, что их тогда могло спасти одно защитное заклинание. Упрямец. Глупый упрямец, который все разрушил. Но Валеска была связана с ним узами и общим ребенком, она была хорошей женой, и этот приезд единственная значимая слабость, которую она позволила себе за все года их супружеской жизни. - Он старается. И даже рассказывает Димитрию о Колдотворце. Правда, он родился уже в Германии, и я не могу точно сказать, из какой школы и в каком возрасте он получит письмо. Но я очень признательна тебе за возможность бывать у тебя. И буду очень рада, если ты иногда будешь уделять внимания Димитрию - разве может быть пример лучше? - Валеска еще раз улыбнулась и на минуту отвернулась от Геллерта. Был еще один вопрос, который она хотела задать своему давнему другу, но она не могла его произнести. Просить помощи для сына не стыдно и не унизительно, а для себя? Все было бы несколько проще, если бы не было Николая. Странно, но женщине буквально на минуту показалось, что она предает своего супруга. Неприятное чувство, которое как не странно только придало девушке решимости. Она вновь посмотрела на Геллерта и пальцами своей руки, которую все еще держал мужчина, погладила его ладонь. Он ей подарил несколько часов покоя и как же это было прекрасно, как ей было легко дышать сейчас с ним.
- Ты так многое согласен сделать для нас. Геллерт, может быть, я смогу быть тебе полезной? В этом много смыслов… Сидеть на месте и увядать невыносимо. К тому же надо хоть чем-то ответить тебе за твою доброту к нам. И, знаешь, когда твоя мечта начала оживать… Может быть, я смогу что-то сделать для нашего магического будущего? Для мира, в котором потом будет жить мой сын.

Помимо всем известным и всем понятным традициям существуют вещи, о истинный смысл который может понять не каждый. Благо, на небольшой территории Европы существуют две школы волшебства, в которые набирают чародеев разных национальностей и культур. Так дети понимают, что магия хоть у всех и одна, но очень разная, со своими культурно-историческими особенностями и эти особенности надо уважать. И, как не странно, в маленьких и, как считается, в наиболее не развитых странах, старинные традиции наиболее остро чувствуются и наиболее почитаемы. Поэтому можно понять, почему Валеска так трепетно относится к тому, что она ведьма и не видит в этом слове ничего плохого. Даже наоборот, гордится им, понимая, что мало кто сможет столь же искусно проклясть или приворожить человека, или сделать оберег. К слову об обереге - надо будет зачаровать один для Геллерта, это меньшее, чем она может его отблагодарить за его поддержку.
А когда Геллерт вновь заговорил о Николае, Валеске почему-то стало стыдно. За своего супруга, за их жизнь, за то, что у нее не получилось пробудить в нем естественную для волшебника любовь к магии. Ведь ее немецкий принц опять прав. Отказом от магии Николай отверг сам себя и этому же учил своих старших сыновей. Все они получали магическое образование для того, чтобы забыть - ужасное, непростительное, расточительство. И Валеска не допустит такое же воспитание для Димитрия, но могла ли она переучить мужа? Разве не пыталась она? Не уговаривала защитить свой дом и свою семью магией? Но ее не слушали, и Николай не позволял своей жене самой взять в руки палочку, а Валеска уважала мужа и его мысли. Наверное, зря. Ей не стоило отступать в тень и молчать. Геллерт совершенно справедливо ей все выговаривает, вот только от этого лишь тяжелее на душе. Валеска знает уже наверняка, ей не изменить Николая. Но она ведь может еще спасти сына от этого дурного влияния? Разве что с помощью Геллерта.
Как раз, когда Валеска вновь задумалась о магическом будущем Димитрия, из того угла, где мальчик играл с эльфом, раздался противный уху писк. Кажется, эльф был не в восторге от того, что ему поручили функцию няни. Но все же… Валеска не могла не улыбаться, глядя на то, как ее сын с интересом тянет ручки к магическому существу. А ведь это всего лишь домовой эльф и в волшебном мире есть твари куда более сложные, опасные и красивые.
- Он не жестокий. Он просто маленький и любопытный. И с эльфами раньше не встречался. Он, наверное, не понимает, что эльф живой. Я дома ему все объясню, - поспешила объясниться Валеска, когда Димитрий, удивленный, что игрушка еще умеет пищать, снова повторил болезненное для эльфа действие. - И, знаешь, а я ведь правда порой задумывалась о том, что когда в Димитрие проснется стихийная магия, она неизбежно наполнит дом, может быть, это разбудит и Николая. Иногда я удивляюсь, как он варит свои зелья.
Говоря о своем будущем, Валеска понимала, что просит слишком много, но сидеть дома ей было уже не в могу. Она хотела чем-то заниматься. Она хотела, чтобы Димитрий мог гордиться хотя бы одним из своих родителей. Она хотела сделать что-то для нового мира ее немецкого принца. И она думала, что могла. Валеска неплохо знала свой характер и свои способности. Ей тоже могло найтись место в мире Геллерта, иначе бы он просто не разговаривал с ней так долго.
- Я знаю это и я думаю о сыне, от этого и прошу тебя поискать мне достойное занятие. Димитрий прекрасный. Ты не представляешь, как он дорог мне. Но проводя с ним все время, я лишаю его самостоятельности, а себя развития. Конечно, я могла бы помогать мужу в лавке, но… Это звучит ужасно, но я не хочу, Геллерт. Не вижу в этом пользы, смысла. Нам это не поможет. Не знаю… Может быть, я немногим лучше Николая и тоже опустила руки? - пусть голос женщины и звучал ровно, но чувствовалось, что она была расстроена подобными мыслями, которые уже не раз проскальзывали у нее в голове. Она так хотела оказаться здесь, рядом с другом, которые понимает, так хотела ощутить этот уют и теплоту, но она винила себя за предательство Николая. Семьи. Вот только себя предать все равно было сложнее. Валеска и правда ведьма и она тянулась к магии, к сильной и устрашающей магии.